Атаманы-молодцы, беспутные клементинки, рукосуи и лапотники, майор
Прыщ и бывалый прохвост
Угрюм-Бурчеев пережили Салтыкова-Щедрина.
М. Булгаков
Одним из подлинных шедевров русской литературы XIX века по праву считается цикл Салтыкова-Щедрина «История одного города». В мировой литературе рядом с «Историей…» можно поставить, пожалуй, лишь «Остров пингвинов» Анатоля Франса, но после того как я прочитала произведение французского писателя, я сразу почувствовала различие творческих манер Франса и Салтыкова-Щедрина.
Анатоль Франс в «Острове пингвинов» просто иронизирует, пародируя в истории пингвиньего государства историю всего человечества с его пороками и слабостями, но относится к этому холодновато-отстраненно. Совершенно по-другому у русского сатирика. Как часто сквозь его сарказм, насмешку, а иногда злость проглядывают «невидимые миру слезы». Как болеет писатель за российскую жизнь — беспутную, невежественную, темную!
В основе «Истории одного города» лежат взаимоотношения народа и власти. Конечно, красноречива галерея градоначальников, но ведь в произведении есть и те, кем управляют все эти угрюм-бурчеевы, прыщи, фердыщенки. Это сами глуповцы. Да, именно таким обидным именем, почти кличкой называет сатирик жителей изображаемого города.
История этого «древнего и славного народа», какой ее преподносит нам архивариус, с ее истоков полна дичайших нелепиц: то глуповцы (а тогда еще племя головотяпов) предлагают своим врагам «друг с дружкой до тех пор головами тяпаться, пока кто кого перетяпает», то блинами конопатят острог, то приглашают князя над собой властвовать. И при всем при этом кричат гордо: «Мы головотяпы! нет нас народа мудрее, и храбрее!».
Салтыков-Щедрин в глуповцах не изображает конкретных людей, он рисует собирательный образ. Это образ русского народа, но поданый откровенно сатирически, что было ново и очень смело для литературы того времени. Ведь до Салтыкова-Щедрина писатели демократических настроений изображали народ только сочувственно.
Салтыков-Щедрин направляет свою сатиру на такие черты народного характера, как привычка к повиновению, рабская психология, наивная вера в доброго царя или барина, склонность к иллюзиям, глупость, бездуховность. В некоторых сценах просто чувствуешь горькое разочарование писателя, его досаду и даже злость. Но сквозь эти в общем-то справедливые чувства прорывается сострадание к несчастным, замороченным глуповцам, никак не желающим понять, что они и по сути своей глуповцы, и устыдиться этого. А картины бедствий народа в главах «Соломенный город» и «Голодный город» не могут не вызывать сочувствия.
Особое место в «Истории…» занимают портреты градоначальников. Вот тут нет ни капли сочувствия, а только жесткий и жестокий сарказм в адрес «властителей».
Перед читателем один за другим проходят Фердыщенко и Брудастый, Угрюм-Бурчеев и Прыщ. Салтыков-Щедрин использует при создании образов градоначальников элементы фантастики, гротеск, гиперболу. Какие запоминающиеся лица: майор Прыщ с фаршированной головой или градоначальник Иванов, который вследствие малого роста лопнул, не сумев осмыслить нового закона! Образы очень смешные, но и жутковатые.
Жутко становится еще и оттого, что Салтыков-Щедрин показывает всеобщий характер этой повальной глупости, свинства, карьеризма. Писатель делает это с помощью интересного хода: он придает городу Глупову обобщенный и изменчивый облик. То Глупов стоит на болоте, то на семи горах, то на трех реках. Он принимает вид села, губернского города, или вдруг оказывается, что Глупов граничит… с Византийской империей.
Это не просто один из российских городов, как город N в «Мертвых душах» Гоголя, это нечто большее. Город в «Истории…» — особое пространство, в котором отражена вся Россия второй половины девятнадцатого столетия. Да только ли девятнадцатого? Ведь присмотрись — ив нашей сегодняшней жизни увидишь и глуповцев (ох, сколько их!), и начальников с фаршированными головами.
Салтыков-Щедрин смог увидеть и отразить в «Истории одного города» не только конкретные и проходящие беды своего времени, но и вечные проблемы отношений народа и власти, недостатков народного характера. По-моему, Салтыков-Щедрин актуален до сих пор. Кто знает, может быть, будет актуален и в будущем?..
(1 votes, average: 5,00 out of 5)