В романтической лирике Пушкина 1820-1824 годов тема свободы занимала центральное место. О чем бы ни писал поэт-романтик: о кинжале, «тайном страже свободы», грозе несговорчивых тиранов, о вожде восставших сербов Георгии Черном — «Дочери Карагеоргия», о Байроне или Наполеоне -«Наполеон», «К морю», о своих думах и повседневных занятиях в посланиях друзьям, — мотивы свободы пронизывали стихотворения, придавая им неповторимый облик.
В послании «Дельвигу» опальный поэт провозгласил: «Одна свобода мой кумир».
Стихотворение «К морю» можно назвать эпилогом романтического творчества. Пушкин в нем прощался с югом, с романтизмом, подводя итог южному периоду своей творческой судьбы. Это произведение навеяно образами грандиозной южной природы, безбрежными просторами Черного моря. Образ моря многозначен: это не только действительное Черное море, это и романтический символ абсолютной свободы, это и выражение свободной, гордой человеческой души, ее «непокорности», ее «своенравных» порывов. Море для поэта — символ свободы, символ безбрежной вольной стихии, родственной ее духу. Образ моря, созданный Пушкиным, прекрасен и величествен. Море полно скрытой силы — оно подчиняется только своему закону, только своей прихоти. Стихия не терпит никакого принуждения, и в этом ей сродни вольный дух человека: «Моей души предел желанный».
Свойства человеческой личности непосредственно связываются с качествами «свободной стихии». Человеку тоже присущи и «гордая краса» и своенравные порывы», и мощь мысли и чувства.
Горечь и протест звучат в строках, обобщающих размышления о «судьбах людей» в мире:
Судьба людей повсюду та же:
Где благо, там уже на страже
Иль просвещенье, иль тиран.
Той стихийной вольности, какая свойственна морю и душе поэта, нет в действительности. Порыв к свободе остается неосуществленным. Свободной стихии противопоставлен «скучный, неподвижный брег», т. е. прозаическая, косная реальность. Мир природы как бы растворяется в субъективном мире автора:
Мир опустел…Теперь куда же
Меня б ты вынес, океан?
Пушкин понимает, что бежать некуда: «за тучей белеет гора». Но в этом стихотворении нет безысходности, т. к. пришло понимание, что свобода в душе каждого человека. С этого момента понятие свободы утрачивает политическое содержание и становится эстетико-философской категорией.
В этом стихотворении Пушкин прощается со своими мечтами о свободе, со своими надеждами на скорое осуществление свободолюбивых чаяний декабристов. Однако наперекор пессимистическому опыту истории, Пушкин завершает свое стихотворение оптимистической нотой, обещая сохранить «торжественную красу» моря, перенести ее в «пустыни молчаливы» михайловской ссылки. Это было клятвой верности свободной стихии, идеалам юности и свободы.
В конце 1820-х годов в лирике Пушкина появляется философское осмысление темы «вольности».
Анчар — притча о цене за нарушение природного закона свободы, Пять из девяти строф стихотворения обрисовывают «грозное» порождение природы. Анчар — «древо смерти». Он напоен ядом, на нем печать гнева природы, и это проклятие не дерзает нарушить никто, кроме человека.
Глубочайшее философское осмысление свободы дано в стихотворении 1828 года «Анчар». С первых строк возникает образ часового, стоящего на границе и охраняющего один мир от вторжения другого. Пустыня обретает черты особого мира — мира Анчара. Это мир зла, так как яд Анчара изливается не из мести, а от переизбытка: «Яд каплет сквозь его кору…». Зло Анчара страшно своей беспричинностью. Вторая часть стихотворения рассказывает о людях:
Но человека человек…
Перед Анчаром не люди, которые должны объединиться и бороться со злом, а господа и рабы. Одного «властного взгляда» достаточно рабу, чтобы пойти за смертью и на смерть. «Бедный раб», умирающий у «ног Непобедимого владыки», вызывает у Пушкина презрение, так как смирение раба есть проявление его духовного рабства, как и чувство вседозволенности, руководящее «владыкой», ибо духовная свобода не имеет ничего общего ни с вседозволенностью, ни с рабской покорностью. Через духовное рабство входит в мир людей яд Анчара.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)