В основе романа Булгакова — вечная тема исторической слепоты и долгого, трудного прозрения. Недаром будущий автор «Белой гвардии» в 1919 году назвал себя и своих героев «представителями неудачливого поколения». Жестокие слова, но в них столь нужная зрячая правда, которую надо выдержать и принять. Ведь умные, культурные Турбины посреди разгорающейся гражданской войны живут идеалами и иллюзиями прежних светлых лет и не понимают, что творится с ними и вокруг них в эпоху перелома. Мир этих людей ограничен прошлым. Они даже не знают, что происходит на Украине и за ее пределами. Наивно верят всем слухам и обещаниям. Народ, крестьяне для Турбиных — сила таинственная и враждебная, внезапно возникшая на живой шахматной доске истории.
Конечно, Турбины сердцем чувствуют, что наступают страшные времена. Эту молодежь, некогда жившую в мире и покое, оставшуюся без опоры, охватили тоска, тревога, отчаяние. Герои говорят с горечью: «В сущности, совершенно пропащая страна… И как все у нас глупо, дико в этой стране…». Густая метель слепила глаза. И лишь через кровь и смерть наступило, пусть и запоздалое, прозрение.
Образ сильной метели, вдруг обрушившейся в степи на беспечных путников, встречается уже в первом эпиграфе к «Белой гвардии», взятом из повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка». Эта же книга не раз упоминается в романе. И выбор ее не случаен. В книжном шкафу семьи Турбиных, описанном в первой главе, находятся исторические романы Пушкина и Толстого. Они стоят рядом, как пророческое напоминание о том, что русская история еще не кончилась и что грядут перемены, мятежи и трагедии: «Восемнадцатый год летит к концу и день ото дня глядит все грознее и щетинистей». Пушкинский роман становится здесь одним из символов уходящего культурного уклада, который гибнет в огне революции и гражданской войны.
Роман начинается с точного указания года, который «велик был — и страшен». Автор говорит о быстротечности времени: «дни и в мирные, и в кровавые годы летят как стрела». Произведение начинается с того, что умирает мать Турбиных, и ее везут в родное гнездо, чтобы похоронить.
После автор переносит читателя в годы былые, «когда часто читался пышущий жаром изразцовой печи «Саардамский плотник», часы играли гавот, и всегда в конце декабря пахло хвоей, и разноцветный парафин горел на зеленых ветвях». Но прошло время, умер отец-профессор, все выросли, только «часы остались прежними и били башенным боем». Именно этот изразец, и мебель старого красного бархата, и кровати с блестящими шишечками, — «все семь пыльных и полных комнат», вырастивших молодых Турбиных, — все это мать в самое трудное время оставила детям. Уже задыхаясь и слабея, она молила, что хочет видеть детей дружными и любящими. Но как? Ведь все почувствовали, что «давно уже начало мести с севера, и метет, и не перестает, и чем дальше, тем хуже», что грядут перемены, страшные перемены…
В первой главе автор в строках «Упадут стены, улетит встревоженный сокол с белой рукавицы…» представляется неким предсказателем. Да, конечно, каждая мать хочет видеть своих детей счастливыми. Но судьба, фатум, рок, поступает с людьми часто не очень гуманно. Да, Турбиным «придется мучиться и умирать», как и многим другим, таким же восхищенным, искренним, возможно даже, по-детски наивным. Пророческими становятся строчки, которые прочет священник в богословской книге: «Третий ангел вылил чашу свою в реки и источники вод, и сделалась кровь». «Белая гвардия» — это книга о молодости, попавшей в огонь истории и выстоявший. Ибо, как говорил переживший все это автор, «жизнь нельзя остановить».
У первой части есть еще один эпиграф, который взят из Откровения Иоанна Богослова, проще — «Апокалипсиса»: «И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими…». Через весь роман проходит мысль Булгакова о величии этой книги. В конце главы отец Александр зачитывает наугад фразу из открытой книги: «Третий ангел вылил чашу свою в реки и источники вод; и сделалась кровь». В этот момент невольно вспоминается этот эпиграф.
Полна образами-символами первая глава романа. Во время разговора с отцом Александром Алексей смотрит в окно: «Ветви в церковном дворе закрыли и домишко священника. Казалось, что сейчас же за стеной тесного кабинетика, забитого книгами, начинается весенний, таинственный спутанный лес». Будущее у Турбиных такое же темное, непонятное, как и этот лес за стеклом… Ясно, что придется пройти через множество лишений, реки крови и смерть, прежде чем понять и увидеть, что же ждет за темными лесами, тогда, когда перестанет дуть холодный северный ветер, перестанет крутить буран и погромыхивать земля: «Упадут стены, улетит встревоженный сокол с белой рукавицы…»
(1 votes, average: 5,00 out of 5)