Роман Пушкина в стихах «Евгений Онегин» — это срез современной автору эпохи. Подобных произведений до этого не знала русская литература. Пушкин был первым, кто проницательно разглядел черту, которой было суждено развитие в русском обществе: одиночество каждого, кто, так или иначе, возвышается над средним уровнем.
Автор «Евгения Онегина» проследил истоки этого явления: поверхностное воспитание, беспорядочное подражание европейской культуре, условность дворянского уклада жизни, отсутствие духовных и общественных интересов.
Две фигуры на протяжении всего романа полностью занимают поле читательского внимания и интереса: Онегин и Татьяна. Но есть и еще один важный персонаж. По своему значению он далеко превосходит и Онегина, и Татьяну. Это лицо — сам автор. Он выступает рядом с героями не только как рассказчик, но и как действующее лицо романа.
Автор — друг Онегина, с которым познакомился и подружился в Петербурге. Он любит Татьяну, «свято бережет» ее письмо Онегину. У него «на случай сохранились» стихи Ленского «Куда, куда вы удалились».
Если рассмотреть всю лирику Пушкина и его переписку, то даже из этого источника мы узнаем о Пушкине-человеке меньше, чем из строф «Евгения Онегина». Об этом позаботился сам поэт. Он тщательно выкристаллизовал себя самого в законченный образ, имеющий самостоятельное художественное значение. Перед читателем возникает общительный собеседник, заинтересованный в доверии читателя и сам безоглядно доверяющий ему.
В начале работы над романом, в письме к своему другу Дельвигу в ноябре 1823 года, Пушкин признавался: «Пишу теперь новую поэму, в которой забалтываюсь донельзя».
Все проникновенней и свободней говорит Пушкин от первого лица. Форма и темы его обращений к читателю разнообразны — от невзначай подвернувшейся, непритязательной шутки, вроде:
Читатель ждет уж рифмы розы;
На, вот возьми ее скорей!
Вплоть до горестного раздумья о том, как могла бы сложиться так рано оборванная жизнь Ленского:
Быть может, он для блага мира
Иль хоть для славы был рожден;
Его умолкнувшая лира
Гремучий, непрерывный звон
В веках поднять могла…
В романе автор размышляет на разные темы: от плачевного состояния русских дорог до творческой биографии музы в начале восьмой главы. Каждое новое вступление Пушкина радует, восхищает и поражает. И, в конце концов, читатель все же остается неудовлетворенным: он не насытился общением с этим собеседником!
Пушкин изменчив и прихотлив. На первый взгляд, все в нем зыбко и неустойчиво. Мгновенные чувства возникают, как тени от облаков. Может быть, и впрямь они не глубоки? Может быть, и впрямь он легкомыслен, скользит мимо жизни?
В первой же главе перед нами предстают два разных Пушкина. Один из них — светский и пустой малый, петербуржец до мозга костей. Так же, как его герой, он был искусен в «науке страсти нежной», был поклонником дамских ножек, за что и услышал много лет спустя сердитую отповедь Писарева.
Но немедленно в следующей строфе вырастает Пушкин совершенно преобразившийся — на юге, на черноморском берегу:
Я помню море пред грозою;
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Это другая страсть, другое отношение к любимой женщине, иной интонацией окрашенная речь. Чтобы осветить ее, понадобились грозовые всполохи, а не свечи петербургской бальной залы. И под ноги любимой брошен скалистый берег Крыма, а не зеркальный паркет.
Противоречивое скольжение авторского образа тяготеет в дальнейшем к иронии, к простодушной насмешке:
В ту пору мне казались нужны
Пустыни, волн края жемчужны,
И моря шум, и груды скал,
И гордой девы идеал…
…Иные мне нужны картины:
Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябины…
Это честное прощание с молодостью. В пушкинском признании можно угадать и горечь, но все же это манифест художника, который до конца проделал путь от романтизма к реализму.
В отдельных замечаниях, щедро «разбросанных» в романе, отражены интересы Пушкина, его свободолюбие, патриотизм. Как бы рассказывая о своих друзьях и знакомых, автор не является равнодушным и спокойным наблюдателем. Он смело выражает свое мнение по поводу государственных и общественно-политических дел.
Пушкин в очередной раз доказал свое мастерство, сумев «между строф» показать не только жизнь героев романа, но и собственные взгляды на многие спорные явления современной ему эпохи.