«Такая почва — душа народа русского…»

«Такая почва — душа народа русского…». Эти слова можно поставить эпиграфом ко всему творчеству Н. А. Некрасова. Жизнь народа, его страдания и борьба — основная тема поэзии этого художника. В этом отчетливо проступает печать некрасовской эпохи — 50-70 годы 19 века — время расцвета революционной демократии, когда по всей России происходил подъем народного крестьянского движения. Некрасов, как истинный патриот, был погружен в злободневную современность. На волне общей демократизации литературы Некрасов поставил в своем творчестве новый вопрос: вопрос о народе. Еще до Некрасова русская поэзия устами Пушкина, Лермонтова заявила о своем сочувствии крестьянству, о неразрывной связи любви к Родине с любовью к русской деревне, но только Н. А. Некрасов открыл читателю духовный мир русского крестьянства. Наиболее ярко и широко эта тема раскрыта в поэме «Кому на Руси жить хорошо».
Поэма была задумана «о народе и для народа», создавалась с 1863 по 1876 год. «Кому на Руси жить хорошо» является своеобразным итогом всего творчества поэта. Н. А. Котляровский называл это произведение «первой нашей национальной поэмой». Автор считал свое творение «эпопеей современной крестьянской жизни». Сюжет поэмы очень близок к народному сказу о поисках доли человеческой, о поисках счастья и правды. Ее создание связано с осознанием Некрасовым значения реформы 1861 года, после которой автор задался вопросом: принесла ли она счастье крестьянству? Чтобы найти ответ на этот вопрос, Некрасов отправляет семерых временнообязанных мужиков в странствование по России в поисках человеческого счастья.
Начало поэмы притягивает внимание к их нелегкому положению. Они родом из «Подтянутой губернии,\\Уезда Терпигорева,\\Пустопорожней волости,\\Из смежных деревень-\\Заплатова, Дырявина, \\ Разутова, Знобишина,\\Горелова, Неелова, \\Неурожайка тож».
С первых строк возникают мысли об их трудной судьбе. Это отражается даже в описании пейзажа. Некрасов прибегает к приему противопоставления: весенняя природа «хороша», но «невесело глядеть» на поля с «бедными всходами. Русский мужик всегда был рядом с природой, землей, ее пробуждение означало наступление весны и в душе человека. Но, видимо, такое глубокое отчаянье поселилось в крестьянском сердце, что яркие краски мира уже не замечаются… Картина заканчивается горьким вопросом: «Какое ж счастье тут?». Речевая сторона повествования роднит поэму с народной поэзией. Пролог написан в виде своеобразного зачина, свойственного народным сказаниям. На это указывает и обилие просторечных форм: глаголы на — ся ( «из лужицы напилися», «скатерть развернулася»), краткие прилагательные: ( «сладка еда крестьянская», «нарядны»,). В тексте можно выделить загадки, прибаутки — примеры русского народного творчества: («Замок — собачка верная: // не лает, не кусается, \\ И не пускает в дом»). Это придает поэме истинно народное звучание.
В центре поэмы — собирательный образ русского крестьянина, кормильца и хранителя родной земли. Поэма отражает крестьянские радости и горести, сомнения и надежды, крестьянскую жажду воли и счастья. Мужицкое «счастье» «дырявое, с заплатками, горбатое, с мозолями». Доведенный до последней степени разорения, предстает перед нами русский крестьянин. Но он все не отчаивается найти: «Непоротой губернии,\\ Непотрошенной волости,\\ Избыткова села».
Крестьянин осознает, кому достаются плоды его труда : «Работаешь один,// А чуть кончилась, гляди — стоят три дольщика:// Бог, царь и господин». Появляются такие, кто не согласен мирится с существующими порядками. Это, прежде всего, семь правдоискателей, задумавшихся над коренным вопросом жизни: «Кому живется весело, вольготно на Руси?»
Подобных искателей правды в поэме много. Ярко проходит перед нами образ Якима Нагого. Он гордый, дерзкий, не поддакивает барину, отстаивает крестьянскую честь. Это тип крестьянина, который поднимается до осознания своего бесправного положения. Ни тюрьма, ни лишения не сломили его духа. Судьба многих крестьян сходна с его: «Он до смерти работает, \\До полусмерти пьет».
Образ Якима дает отповедь тем, кто считает крестьян «темными людьми», не понимающими искусства. «Картиночки» оказались для мужика важнее, чем «целковых тридцать пять».
В образе Савелия, «богатыря святорусского», поэт олицетворяет могучие силы, богатырскую стойкость русского народа, его скрытую мощь, которая начинает пробуждаться. Под плетями помещика закаляется характер Савелия. Он отказывается платить оброк и решает: «Как не дери, собачий сын,\\А всей души не вышибешь». «Клейменный, да не раб», Савелий открыто протестует, подтрунивая над «либеральными» односельчанами: «Эх вы, Аники-воины!». После смерти Савелия дух бунтарства остался жить в сердце Матрены Тимофеевны, жены его внука. «По пятому годку» она уже трудится, жизнь полна лишений, но это не убивает в ней лучшие черты: нравственную чистоту и сознание человеческого достоинства. Если уж в душе женщины, самого забитого существа царской России, созрела гроза, то, возможно близко переустройство жизни.
В поэме появляется еще один образ — образ «народного заступника» Гриши Добросклонова, который, если бы поэма была закончена, видимо, занял в ней центральное место как образ счастливого. Семинарист Гриша воплотил в себе черты народного заступника, революционера-разночинца. Он «Лет в пятнадцать знал уже, \\ Что будет жить для счастия \\\ Убогого и темного родного уголка». Он счастлив, потому что борется за справедливость. Но крестьяне не могли еще этого осознать. Они не нашли ответ на свой вопрос, так как не знали, «что творится с Гришею».
Первоначально Некрасов хотел показать, что в раскрепощенной России нет счастливых, счастлив лишь пропившийся догола бедняк. Но потом поэт отошел от своего плана. Произведение дописывалось в период революционного подъема, когда молодой поколение революционеров пошло «в народ». И в этом Некрасов видит высшее счастье.
Русский народ представлен в поэме как богатырь, еще не поднявшийся с колен. Автор не питает иллюзий по поводу скорого пробуждения крестьянства, но все одиннадцать лет, пока писалась поэма, он страстно желал его пробуждения, веря в то, что: «Еще народу русскому,\\ Пределы не поставлены, \\ Пред ним широкий путь».