На выставке живописи (творчество художника Геннадия Павлова) (рецензия)

Чужая мысль вошла в мою плоть и кровь.
Я пересоздал ее и только тогда выпустил в свет…
Ганс Христиан Андерсен
Недавно я побывала на персональной выставке московского художника Геннадия Павлова. Я люблю иконопись, а в работах Павлова я почувствовала элементы иконописи. Яркие, глубокие цвета, четко означенные предметы, смещенная перспектива. Точнее сказать — обратная перспектива: чем дальше предмет, тем он крупнее. И наконец, все это высвечено таким волшебным светом, что видишь сказочную прозрачность воздуха. Это изумительно, потому что воздух невидим, его можно только ощутить, как ветер. И еще я заметила некоторый светский изыск в его работах, который настраивает на глубокие раздумья, потому что от таких картин веет красивым, благородным и невозвратным прошлым.
Я не считаю себя знатоком живописи, но мой скромный опыт, надеюсь, позволит мне немного порассуждать и даже пофилософствовать на тему: художник — картина — жизнь.
Скажу сразу, что очередность этих слов-понятий в строке ничего не значит. У каждого художника на первом плане всегда что-то свое: у одного — жизнь, у другого — он сам, у третьего… Пожалуй, Павлов — третий вариант: у него на первом плане все же картина.
Несмотря на простоту сюжетов, картины Павлова точны по замыслу, затрагивают нежные струны души и, как я уже отмечала, обращены в прошлое. Печальны, но светлы чувства, пробуждаемые этими картинами.
Вот древние храмы Пскова, Новгорода, которые на холстах Павлова светятся как бы изнутри, а точнее — «источают» свет. Мне кажется, так вспыхивает свеча перед тем, как погаснуть. Я знаю, что это достигается довольно простым приемом, который называется «контржур» (против света). Но Павлов это использует удивительно: словно солнце встает из-за дома. Церковь взметнулась вверх, словно крутогрудый лебедь расправляет перед взлетом свои крылья. Здесь интересен момент передачи художником чувств тех зодчих, которые построили изображаемую им красоту. Точно по Андерсену: «пересоздал»!
Пересоздавая, художник внес в эти, как бы уходящие в прошлое, архитектурные памятники мысль о возможности их возрождения в будущем. Художник предупреждает соотечественников: прежде чем ударить молотом по этим стенам, подумайте, кто создаст вам еще такую красоту и величие.
Я обратила внимание, что на картинах Павлова храмы безлюдны: мир как бы застыл внутри них. Фон совершенно условный, как на древних иконах. Пейзажи более производят впечатление своеобразных портретов. Храмы будто имеют свой лик — одушевленный и мудрый. Я долго и неспешно разглядывала картины, словно обходила здание кругом. Было ощущение, что я где-то уже видела такое чудо — может, в снах, где все происходит словно в сумерках.
Итак, сумерки, преддверие ночи и — ночь. Освещенные закатным или восходящим солнцем встают на картинах Павлова дома и храмы, неспешно идут люди по улицам горячо любимой художником древней Москвы. Один из его героев, городской чудак, бродит по улицам с единственной целью — созерцать знакомые с детства виды.
Картины Павлова мне напомнили строчку из Лермонтова: «Спит земля в сиянье голубом». Лермонтовский дух открыл мне еще одну грань творчества Павлова: мир торжествен и спокоен, и лишь человек терзается страстями. Но это я почувствовала только благодаря сумеречному свету. В действиях людей, изображенных на картинах Павлова, нет ничего особенного. Терзания эти — скорее, терзания их духа. Внешне они заняты обычными делами: катаются на лодках, ловят рыбу, смотрят на звезды в полночь с котом. Но… Это же кот-баюн на цепочке! И деревья какие-то не настоящие: в их кронах отражаются звезды. А как это случилось, что рыбаки ловят рыбу с парусных лодок в центре Москвы? Да еще и паруса полосатые… Нет, это скорее дух Андерсена, а не Лермонтова, а впрочем — это живет и дышит сказочный мир художника Геннадия Павлова.
В выставочном зале было много народу, но я заметила это, когда собралась уходить. Творчество художника, стало быть, располагает к интимному восприятию. Это тоже, мне кажется, достоинство.
Выставка состоялась на чудесной холмистой окраине, в Раменках. У Павлова обычная для нашей действительности судьба. Широкой известности нет, но художник продолжает идти по избранному пути — упорно и твердо. Как у многих московских художников, его картины тоже, наверное, идут в коллекции за границу, а у него остаются только слайды. Так, от выставки к выставке — вперед, может быть, к мировой славе. Я искренне желаю ему большого творческого пути.