«Отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки, и полетела. Какая я была резвая! А у вас завяла совсем…» — в этом вся Катерина, весь дух ее, сильный и жаждущий, но пока еще несвободный.
Вспомним Добролюбова и его статью «Луч света в темном царстве». Согласно добролюбовской концепции внутренний конфликт Катерины — между стереотипами патриархального сознания и требованиями живой человеческой натуры любви и свободы. О внутреннем конфликте Катерины говорили как о трагическом (он заканчивается гибелью героини и представляется неразрешимым). В сущности, критик почти подошел к истине. Но, по-моему, он ошибся, поставив все на идею борьбы личности, пылкой и незаурядной, с несправедливыми законами общества, с жестокостью деспотов, порожденных патриархальным укладом и жаждой власти, беспрекословного подчинения. Ошибся потому, что этой идее служат другие образы — Кулигин, Кудряш, Варвара. Все они в той или иной степени не принимают ложной морали и в силу своей воли сопротивляются ей.
Но идея образа Катерины более философская, нежели социальная. Она не борец, а искатель. Но искатель, увы, с закрытыми глазами. Катерина очень религиозна, просто чрезвычайно набожна. Ее болезненная совестливость, постоянная сосредоточенность на серьезных нравственных вопросах, размышления о грехе создают некий образ духоборца, главной нравственной программой которого являются евангельские идеи о чистоте и непорочности души человеческой. Но с другой стороны — законы, построенные на запрете и угнетении (в большинстве своем — христианские заповеди), просто угнетают ее живую душу.
Катерина рождена для любви, как, впрочем, любая женщина. «Такая уж я зародилась, горячая», — говорит она Варваре. А потом рассказывает, как ребенком с ней случился приступ своенравия («Обидели меня чем-то дома, … уж темно…, села в лодку, да и отпихнула ее от берега»). Аскетизм не присущ человеку изначально. Катерина не исключение. Дитя чувствует свою свободу до тех пор, пока сила предубеждения не возьмет верх, пока он не станет взрослым. Недаром героиня говорит: «Люблю очень с детьми разговаривать — ангелы ведь это», — ангелы, не познавшие религиозной слепоты.
В религии Катерина находила высшую правду и красоту. Ее стремление к прекрасному, доброму выражалось в молитвах, воссылаемых к Богу. Варваре она рассказывала: «В солнечный день из купола такой светлый столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облака, и вижу я, бывало, будто ангелы в этом столбе летают и поют. А то, бывало… ночью встану… да где-нибудь в уголке и молюсь до утра. Или рано утром в сад уйду, еще только солнышко всходит, упаду на колени, молюсь и плачу». Это ностальгия по детству, светлое воспоминание, которое получает религиозно-мистическую окраску.
Катерина — натура поэтическая. Ее душа постоянно тянется к красоте, она любит природу: «Встану я, бывало, рано: коли летом, так схожу на ключик, умоюсь, принесу с собой водицу и все, все цветы в доме полью. У меня цветов много было». Катерина любит жизнь, жизнь, подаренную ей природой’. Она боготворит именно природу, ее красоту, невинность и чистоту. Но на протяжении всей пьесы Катерина подсознательно желает смерти. Парадокс: любить жизнь и одновременно бороться с ней.
«Мне умереть не страшно», — заявляет она Варваре. Но чего же боится Катерина? Бога, его кары, кары за грехи земные. Вопрос: можно ли бояться и одновременно искренно любить, любить всей душой? Страх не родит любовь, а только фанатизм, слепой и страшный.
Катерина не борется с «темным царством» окружающей ее социальной оболочки и не противостоит «душной» морали патриархального уклада. В сущности, ценности Кабанихи и Катерины в области нравственности имеют под собой одну и ту же христианскую основу — евангельские заповеди. Тирания Кабанихи, безусловно, сыграла свою роль, но эта роль не роковая, а косвенная.
Катерина с детства воспитывалась в духе христианской морали. Она глубоко чтит библейские заповеди. Святость супружеской жизни непоколебима в ее глазах. Религия, вера — неотъемлемая часть ее духовного самосознания. И все же, это не любовь, в любви нет страха. Но все вокруг пугают Катерину, стыдят собственной же ее красотой. Но женщина не боится людского суда, не противостоит окружающим. Она боится сама себя. Катерина запуталась. Сомнения и противоречия гнетут ее. Любовь к жизни, любовь земная и смертельная религиозность — два пламени, сжигающие ее сердце. И суть любви героини не столько в любви к Борису, о которой под конец она ничего не помнит, сколько в любви к свободе, к свободе душевной, к гармонии плоти и духа. Катерина боится умереть с тяжестью греха. И когда грех совершен, она ищет смерти как избавления от боли. Она уверена, что погубила свою душу. Но зачем зовет она любовь свою, стоя на пороге смерти? «Ветры буйные, перенесите вы ему мою печаль-тоску! Радость моя! жизнь моя, душа моя, люблю тебя! Откликнись!»
Налицо языческие мотивы. Катерина обращается к силам природы, вопиет не к небу, а к природе. И спасение ее в земле-матушке («Под деревцем могилушка… Солнышко ее греет, дождиком ее мочит… птицы прилетят на дерево, будут петь, детей выведут, цветочки расцветут…» — это гимн жизни). Смерть Катерины не за грех, а ради жизни, во имя жизни. Самоубийство — грех:»Грех! Кто любит, тот будет молиться».
Внутренний конфликт Катерины разрешен: «Она теперь перед судией, который милосерднее вас!»
(1 votes, average: 5,00 out of 5)