Женские образы в романе А. Н. Толстого «Петр Первый»

При чтении романа А. Н. Толстого «Петр Первый» поражает продуманность, соразмерность его композиционного построения. Здесь все слажено, нет ничего лишнего, все вплетено в главные тематические линии повествования. Каждая сцена, каждый эпизод, каждый образ, даже, казалось бы, второстепенный, несет в себе определенную идейную нагрузку.
Стремясь к достижению не только исторической, но и художественной правды, Алексей Толстой, наряду с реальными, исторически достоверными лицами, окружавшими Петра, приводит на страницы романа и вымышленных героев.
В изображении процесса формирования нового быта, новых человеческих отношений, возникновения тяги к культуре и образованию, видное место занимают два женских персонажа — Санька Бровкина и царевна Наталья Алексеевна. Одна из них — лицо вымышленное, другая — историческое.
Социальное происхождение этих героинь противоположно: Наталья — царевна, Санька — «из черной мужицкой семьи». Но обе они всей душой откликаются на проводимые Петром преобразования.
Характеризуя жизненный путь Саньки Бровкиной, Наталья говорит: «Вот она, к примеру, из черной мужицкой семьи, отец ее лыком подпоясывался, сама грамоте начала учиться, когда уж замуж вышла…». Санька говорит на трех языках, сочиняет стихи. За ее достоинства Петр удостоил эту девушку чести представлять Россию за рубежом: «… сейчас она в Гааге при нашем после…» Но, больше того, Санька собирается в Париж, «ко двору Людовика Четырнадцатого — блистать…»
Судьба Александры Бровкиной во многом напоминает судьбу Алексашки Меньшикова. Выдвижение людей неродовитых, но талантливых и поддерживающих реформы государя, сочетающих в себе природную одаренность и смекалку, — нередкость в ту историческую эпоху.
Яркий, запоминающийся образ Саньки Бровкиной символизировал победу культуры, возрождения, просвещения, который принесли в Россию преобразования Петра. В начале романа это была озорная крестьянская девчонка. Затем она стала боярыней Волковой, «несказанной красоты, несказанного соблазна московской Венеры», блистающей при дворах европейских монархов.
Наталья Алексеевна — любимая сестра царя. Она во многом напоминает Петра: энергичная, непосредственная, порывистая. Наталья — горячая сторонница преобразований своего брата. Она яростно осуждает защитников отжившей старины, ревнителей старого уклада жизни: «Обидно видеть наше невежество. Слава Богу — мы других народов не глупее… Братец который год бьется, — силой тащит людей из теремов, из затхлости… Упираются…»
Царевна Наталья — убежденная последовательница культурных преобразований Петра. Она серьезно изучает европейские обычаи, «политес». С жадным интересом и восхищением слушает рассказ Гаврилы Бровкина о парижских театрах и уличных карнавалах: «Вот… не сидят же люди, как бирюки, по своим дворам, умеют веселиться и себя веселить, и на улицах пляшут, и комедии слушают охотно… Такое и у нас нужно завести…»
Наталью Алексеевну увлекает идея устроительства публичного театра. Она читает «вирши» и сама пишет пьесы для постановки на сцене. Так, она создает комедию «Пещерное действо» о трех «отроках» в огненной печи.
В романе Наталья Алексеевна и Александра Бровкина связаны теснейшим образом. Героини ведут переписку, имя боярыни Волковой постоянно присутствует в разговорах царевны Натальи. Дивная красота Саньки Бровкиной, ее жадная тяга к культуре сравняла ее с царевной, подняла из деревенского нищенского существования до самых вершин.
Но, несмотря на увлечение европейской культурой, и Наталья Алексеевна, и боярыня Волкова остаются в душе патриотками. Не только ради собственного удовольствия хочет блистать в Париже Санька, но и для того, чтобы доказать, что русские красавицы не хуже французских, а порой и затмевают их. Нелегко дается героине наука «рафине», но ударить в грязь лицом перед иностранкой Амалией Десмонт она не может.
Санька стремится понять «поэзию, музыку, игру страстей, утонченные наслаждения ума». Но, в то же время, в глубине ее души живут воспоминания детства: «Не признаться же, что не на Парнасе родилась — посла коров, что готова расстаться с добродетелью, но чего-то из себя еще не в силах выдрать, будто маменькины страшные глаза стерегут заветное, стержень какой-то…» Я думаю, что «стержень», удерживающий Саньку в пределах нравственности, — это ее русская душа, вера предков.
Неслучайно в третьей книге романа и царевна Наталья Алексеевна изображена в народно-поэтическом стиле. Вот как о ней рассказывает ключница в доме Бровкиных: «Была у нас в доме царевна, была красавица… Все на нее засмотрелись, пить — есть забыли. Ручки в перстнях, … плечи лебединые… платье на ней, как лен цветет, легче воздуха, … на головке — жар-птицы хвост».
В этом описании воплотилась истинно русская душа Натальи Алексеевны. Она сильно отличается от своих сестер Машки и Катьки, позорящих своим поведением Петра перед иностранцами.
Выдвижение женских образов на первый план романа закономерно. Оно знаменует победу нового начала над старозаветным укладом Руси, приобщение русского общества к европейской культуре, появление новых человеческих отношений.