Печорин, как чувствуют почти все читатели и критики, — персонаж трагический. Кстати сказать, в романе он ни разу не назван по имени (оно так и остается неизвестным). Все, не исключая и автора, употребляют только фамилию — Печорин. Получается, что он почти в буквальном смысле слова — человек без имени, без христианского имени, чем подчеркивается демонизм героя. Однако трагическую, чисто человеческую пустоту души Печорина обнаруживает его знаменитый монолог в виде записи в журнале (дневнике) перед дуэлью с Грушницким: «Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? для какой цели я родился?.. А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные… Но я не угадал этого назначения, из горнила их я вышел тверд и холоден как железо, но утратил навеки пыл благородных стремлений — лучший цвет жизни. И с той поры сколько раз уже я играл роль топора в руках судьбы! Как орудье казни, я упадал на голову обреченных жертв, часто без злобы, всегда без сожаленья… Моя любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я любил для себя, для своего удовольствия; я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их нежность, их радости и страданья — и никогда не мог насытиться…
И, может быть, я завтра умру!., и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я на самом деле… Одни скажут: он был добрый малый, другие — мерзавец. И то и другое будет ложно. После этого стоит ли труда жить? а все живешь — из любопытства: ожидаешь чего-то нового… Смешно и досадно!»
Здесь явно сквозит сожаление о жизни, растраченной на пустяки, жизни, которая завтра может оборваться. Печорин, привыкший только брать и в жизни и в любви, делает других несчастными, но в конечном счете и сам оказывается несчастным. Дело тут, думается, в характере лермонтовского героя. Он признается
княжне Мери, что играет в ее глазах «самую жалкую и гадкую роль», что отныне она должна его не любить, а ненавидеть. Печорин прекрасно понимает, что творит зло, но не может его не творить, просто из скуки, а не вследствие порочности своей натуры. Скука гонит его и на любовные, и на бранные подвиги. В печоринской душе бурлят неизбывные силы, не находящие применения, так сказать, в мирных целях. Свойства личности созданного Лермонтовым героя во многом определяют особенности его поведения. В рукописном варианте повести «Максим Максимыч» автор вычеркнул слова о том, что «Печорин принадлежал к толпе, и если он не стал ни злодеем, ни святым, то это… — от лени». То, что Печорин продолжает жить, ему самому — «смешно и досадно». Трагична участь человека, которому смерть кажется лишь избавлением от мучительной скуки. Однако не только личные качества Печорина определили его судьбу. Недаром в предисловии к роману Лермонтов предупреждал читателей: «Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии». И справедливо утверждал В. Г. Белинский по поводу лермонтовского романа: «Наш век гнушается… лицемер-ством. Он громко говорит о своих грехах, но не гордится ими; обнажает свои кровавые раны, а не прячет их под нищенскими лохмотьями притворства. Он понял, что сознание своей греховности есть первый шаг к спасению. Он знает, что действительное страдание лучше мнимой радости…» Да, можно сказать, что грехи Печорина — это грехи его века, мрачной эпохи царствования Николая I, когда везде торжествовала посредственность. В ту пору невостребованные обществом молодые люди часто пускали свои иной раз незаурядные таланты на заурядные любовные интриги в печоринском духе. Грешил этим и сам Лермонтов. Сложившаяся в обществе обстановка удушения свободы и всяческого инакомыслия провоцировала на сосредоточенность на самом себе, на удовлетворении собственных запросов, не только духовных, но и относящихся целиком к сфере развлечений, направленных на то, чтобы хоть как-то убить скуку. Однако поэт нашел в себе силы продемонстрировать в «Герое нашего времени» неприглядные картины нравов светского молодого человека. Даже на кавказской окраине, среди дикой природы и людей, вроде Бэлы и Максима Максимыча, склонных следовать более естественным законам жизни, Печорин ведет себя так, как привык в Петербурге. Он приносит окружающим почти сплошное зло, Белинский писал в связи с этим: «Какой страшный человек этот Печорин! Потому что его беспокойный дух требует движения, деятельность ищет пищи, сердце жаждет интересов жизни, — потому должна страдать бедная девушка! «Эгоист, злодей, изверг, безнравственный человек!»… — хором закричат, может быть, строгие моралисты. Ваша правда, господа; но вы-то из чего хлопочете? за что сердитесь? Право, нам кажется, вы пришли не в свое место, сели за стол, за которым вам не поставлено прибора… Не подходите слишком близко к этому человеку, не нападайте на него с такою запальчивою храбростию: он на вас взглянет, улыбнется, — и вы будете осуждены, и на смущенных лицах ваших все прочтут суд ваш. Вы предаете его анафеме не за пороки, — в вас их больше, и в вас они чернее и позорнее, — но за ту смелую свободу, за ту желчную откровенность, с которою он говорит о них. Вы позволяете человеку делать все, что ему угодно, быть всем, чем он хочет; вы охотно прощаете ему и безумие, и низость, и разврат; но, как пошлину за право торговли, требуете от него моральных сентенций о том, как должен человек думать и действовать, и как он в самом-то деле и не думает, и не действует…»
Критик пытался даже убедить читателей, что «душа Печорина — не каменистая почва, но засохшая от зноя пламенной жизни земля: пусть взрыхлит ее страдание и оросит благодатный дождь, — и она произрастит из себя пышные, роскошные цветы небесной любви…» Между тем Лермонтов в «Предисловии к журналу Печорина» сообщает о смерти своего героя в Персии. Таким образом, писатель намеренно исключил возможность нравственного возрождения Печорина. Последний же, пережив тягостное для себя расставание с любимой Верой, в финале «Княжны Мери» начисто отвергает тот вариант судьбы, который, по мнению Белинского, стал бы возможным для познавщего страдание Печорина. Размышляя «в этой скучной крепости», почему бы не предпочесть «тихие радости и спокойствие душевное», лермонтовский герой категорически отказывается от такого поворота судьбы: «Нет, я бы не ужился с этой долею! Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига; его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…» Лермонтов и Белинский по-разному оценивали Печорина. Критик вполне допускал, что при перемене внешних обстоятельств, а особенно социальных условий, человек печоринского типа еще вполне может возродиться к новой жизни и начать осознанно делать добро. Поэт тоже прекрасно понимал, в каком обществе живет его герой. Неслучайно в стихотворении «Прощай, немытая Россия…», написанном, как и роман, в конце жизненного пути, Лермонтов неодобрительно отзывался о «стране рабов, стране господ», осуждал и «мундиры голубые», и «им преданный народ», мечтал хоть на Кавказе укрыться от всевидящего жандармского ока. Однако он куда более скептически, чем Белинский, смотрел на возможность изменения человеческой природы и не думал, что трагическое осознание Печориным бесцельности своего существования привело бы героя к решительной перемене во взгляде на мир и свое место в нем.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)