Где я? Так томно и так тревожно
Сердце мое стучит в ответ:
«Видишь вокзал, на котором можно
В Индию Духа купить билет?»
На мой взгляд, стихотворение Гумилева «Заблудившийся трамвай» символизирует социальную действительность, воцарившуюся в России после революции, а также — саму революцию.
Название этого произведения сначала вызывает недоумение: разве может трамвай заблудиться? Но лирический герой стихотворения удивляется тому, как, почему он оказался в этом странном трамвае:
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня…
Тем не менее, дело сделано. Теперь лирический герой — один из пассажиров этого необычного трамвая. Машина мчится, не соблюдая никаких правил уличного движения, с огромной скоростью, оставляя за собой в воздухе «огненную дорожку» даже «при свете дня».
«Мчался он бурей темной, крылатой…» — говорит Гумилев. Какую бурю имеет в виду поэт? Я думаю — революцию, со всем ее хаосом, неразберихой, разрухой.
И лирическому герою страшно, он хочет остановить трамвай, выйти из него:
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон…
Но эта просьба-мольба бесполезна. «Поздно…» — так обрываются надежды лирического героя на возможность вырваться из этой «бури». Далее следуют приметы бури-революции, которая сметала все на своем пути, не щадя никого:
Вывеска… кровью налитые буквы
Гласят: «зеленая», — знаю, тут
Вместо капусты и вместо брюквы
Мертвые головы продают.
Конечно, «приметы» революции — красная кровь, льющаяся рекой, и многочисленные жертвы — доведены до крайней степени абсурда. «Мертвые головы» здесь продают так, будто это «капуста» и «брюква», овощи, употребляемые нами в пищу. Но определенный смысл, безусловно, в этом сравнении есть: в эпоху социальных катаклизмов и государственных переворотов смерть человека воспринимается (хотя это очень страшно!) как вполне обычное, рядовое явление. Так, во время революции гибель человека была мотивирована: он либо погибал за правое дело (честь и хвала ему!), либо умирал как враг революции.
Но вот лирический герой, невольный пассажир странного, заблудившегося трамвая, вдруг увидел впереди себя «забор дощатый», «дом в три окна и серый газон…» и вновь стал умолять «вагоновожатого» «остановить» страшный бег трамвая. При виде дома сердце героя забилось быстрее.
Чем же так дорог ему этот дом за «забором дощатым»? А вот в следующих строках — отгадка:
Машенька, ты здесь жила и пела,
Мне, жениху, ковер ткала,
Где же теперь твой голос и тело,
Может ли быть, что ты умерла?
Машенька в ее девичьей «светлице», по русскому обычаю демонстрирующаяь жениху свои способности хозяйки — рукодельницы, — воплощение всего исконного русского в этом стихотворении.
«Может ли быть, что ты умерла!» — восклицает лирический герой, отказываясь верить в то, что это, до боли ему знакомое и родное, погибло в «буре».
Герою стихотворения дорого и близко культурное наследие, веками создаваемое предками: «Исакий в вышине» (Исаакиевский собор), памятник всаднику на коне (памятник Петру I). Поэтому горько звучат следующие строки:
Верной твердынею православья
Врезан Исакий в вышине,
Там отслужу молебен о здоровье
Машеньки и панихиду по мне.
Несмотря на революционную бурю, жестокость, кровь, несмотря на страшный запрет верить в Бога и молиться ему, лирический герой «Заблудившегося трамвая» остался верен «православию». Он, как истинно русский, пойдет в храм, чтобы заказать «молебен о здоровье» Машеньки. А вот по себе герой закажет «панихиду». Ведь умерло все, в чем была его жизнь, — дом, двор, люди, страна:
И все же навеки сердце угрюмо,
И трудно дышать, и больно жить…
Машенька, я никогда не думал,
Что можно так любить и грустить.
«Трудно» лирическому герою в новой России, «больно жить…» А ведь раньше он даже не догадывался, насколько «любит» все это — родное, исконно русское:
Где я? Так томно и так тревожно
Сердце мое стучит в ответ:
«Видишь вокзал, на котором можно
В Индию Духа купить билет?»
«В Индию Духа» — символ столь желанного и столь недосягаемого гармоничного мира — билет уже не купить.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)