Краткое содержание Люди из захолустья Малышкин А. Г

Люди из захолустья.
Роман.
Время действия: зима 1929-весна 1930.
Место действия: Мшанск (прообразом послужил поселок городского типа Мокшан (Пензенская область)); Москва; Красногорск — вымышленный город на Урале.
Глава 1: Разлука.
Начало ноября. Ночь. По заснеженным огородам Мшанска едут сани. В санях сидит извозчик Василий и гробовщик Иван Журкин. От крайнего стога соломы отделилась фигура человека. Это был Петр Соустин. Извозчик окрикнул его, и Петр стремглав запрыгнул в сани. Троица направлялась к железнодорожной станции. У Журкина дома осталась жена и шестеро детей, у Петра дома осталась сестра. По дороге все трое стали жаловаться друг другу на Советскую власть: всех насильно загонят в колхоз; бедняки берут верх над теми, кто хоть как-то сводит концы с концами; работы в Мшанске почти не осталось. Поэтому Иван и Петр едут на Красногорскую стройку, на Урал. Как только приехали на станцию, Журкин побежал за билетами. Пассажирский паровоз проезжал здесь раз в сутки, и знающие люди сказали Журкину, что билеты будет очень трудно достать. Подъехал паровоз, и началась посадка. Билеты Журкин так и не достал. Петр и Иван без билетов кое-как протиснулись в вагон и разместились. Тронулись.
Глава 2: В Москве.
6 ноября. Брат Петра Соустина — Николай (сотрудник «Производственной газеты», известный в публицистической среде под прозвищем Раздол) взбегал по редакционной лестнице. Он уединился в пустом отделе своей газеты и решил прочитать свежий номер «Производственной…» Он сразу открыл вторую полосу (полосу «Промышленного отдела»), которую именно он, Соустин, делал с начала и до конца. Прочитав, Николай понял, что товарищ Зыбин (временно замещающий ответственного секретаря и по совместительству заведующий партийным отделом) своей иссушающей рукой убирал из его статей всяческую хлесткую завлекательность. В это время в отдел вошел репортер Пашка Горюнов. Он написал статью и просил Николая прочитать ее и оценить. Соустин посоветовал Пашке сначала перепечатать статью на машинке, а то ничего не разобрать. Начинался рабочий день. На столе у Николая лежали праздничные и итоговые отчеты по разным промышленным предприятиям, из них он должен был собрать статью. Первая статья, выдернутая наугад, содержала в себе что-то итоговое и перспективное о деревне… И тут Соустин вспомнил про Мшанск, в котором он не был уже одиннадцать или двенадцать лет, про сестру, которая писала ему, что в Мшанске теперь все по — новому, всех мужиков тянут колхоз. Пора бы послать ей денег. Настал час полуденного перерыва, служащие спешили к буфету за завтраком. В это время в отдел вошла Люба Зайцева — сестра жены Николая (он устроил Любу машинисткой в «Производственной газете»). Она принесла ему домашний завтрак от жены (Кати). С женой, вследствие неопределенных квартирных обстоятельств, они жили раздельно. Люба спросила, придет ли он погостить на праздники. Николай ответил уклончиво, сказав, что у него много работы. С началом пятилетки перед «Производственной газетой» открылся непочатый край работы. Тираж газеты вырос с сорока до семидесяти пяти тысяч экземпляров. В два часа пришел заведующий промышленным отделом Калабух. Он попросил Соустина отредактировать его завтрашнюю статью. Пришел курьер. Он принес перепечатанную рукопись Пашки Горюнова. Соустину и Калабуху статья не понравилась. Николай продолжил свою работу. Ему попалась статья о хлебозаводе… И тут он снова вспомнил Мшанск, в котором, до революции, у его деда была собственная пекарня и как он помогал ему выпекать хлеб. В это время пришел Зыбин. Калабух кинулся доказывать ему, что статья Горюнова плохая и он (Калабух) ее не напечатает. Зыбин заметил, что газете нужны молодые кадры, а статью можно отредактировать. Соустину Зыбин поручил завтра отправиться на парад на Красной площади и подготовить отчет. Калабух и Зыбин отправились к редактору, но в дверях их остановила Ольга Львовна — жена Зыбина. Ольга была любовницей Николая и теперь хотела узнать, когда они смогут увидеться. Соустин назначил ей свидание. Пришел Калабух, разгневанный тем, что статью Горюнова все-таки придется напечатать. Потом он стал собираться и сказал, что сходит на книжный развал. Вернулся Калабух с полным портфелем философских сборников. Наступил вечер. Калабух ездил домой на служебной машине и предложил Соустину поехать вместе с ним. В машине разговорились. Соустин заметил, что сейчас все готовятся к празднику, но не многие помнят, как двенадцать лет назад в это же самое время солдаты сходились к Зимнему дворцу. Калабух согласился и сказал, что дело правильного революционного руководства заключается в грамотном подталкивании неизбежных процессов, а не в их насиловании. Соустин вспомнил, что он сдал статью Калабуха в набор и что в этой статье одно из слов вычеркнуто: «То место, где говорится, чтобы… наступать на кулака, не подрывая производственных возможностей деревни. Вот именно это «не подрывая» вычеркнуто, судя по зеленому карандашу, товарищем Зыбиным». Калабух назвал Зыбина тупицей. Николай не стал доезжать до дома: ему нужно еще потолкаться по улицам — для праздничного отчета. Калабух поехал назад в типографию. На улицах было очень много народу. Кругом висели плакаты: «Выполним пятилетку в четыре года!» На Соустина нашло уныние: скоро его хваленый язык не будет востребован, а такие как Пашка Горюнов обойдут его.
Во время Гражданской войны Николай был командиром батальона. В 1919 году он завоевал для Советской власти три села на Южном Урале. За это он был награжден золотыми часами. Потом его подкосил сыпной тиф. Командование батальоном принял Миша Зайцев — командир роты. С Мишей Николай встретился, когда Колчака гнали уже под Омск. Миша познакомил его со своей женой — Любой и ее сестрой — Катей. Соустин женился на ней. После войны все четверо отправились в Москву. Миша работал заведующим магазином, Николай — секретарем в коллегии по делам пленных и беженцев. Жили все вместе в полуподвальной квартирке и по вечерам устраивали пирушки. Через восемь месяцев коллегия прекратила свое существование. Люба забеременела. Катюша, взяв у соседей швейную машинку, шила на заказ кое-какие платья. Через два месяца Соустину дали новую работу — переписывать население. Этой работы хватило лишь на неделю. Николаю с Катюшей жилось все тяжелее, Мише с Любой все легче. Пришлось отдать часы в ювелирный магазин. У Зайцевых родился сын Дюнька. Миша сочувствовал Николаю и как мог помогал ему. И все перевернулось от одной случайности… Соустин встретил Григория Ивановича — своего первого учителя, который когда-то отбывал ссылку в Мшанске. Григорий Иванович после революции проснулся человеком с высокими знакомствами. Он устроил Николая в «Производственную газету»
7 ноября. В редакции «Производственной…» была вечеринка по случаю праздника. Все танцевали и веселились. У Соустина стали спрашивать, как же он с полосой в газете отличился? Николай свежий номер еще не читал и поэтому ничего не знал. А над ним все подшучивали: «Теперь припаяют кое-кому… главное — твоему Калабуху!» Люба стала интересоваться, почему он не пришел к ним? Николай пообещал придти послезавтра. В это время вошел Зыбин. Выяснилось, что вчера, вернувшись в типографию, Калабух восстановил в статье ту фразу, которую вычеркнул Зыбин. Теперь Зыбин опасался серьезных последствий. Соустин вызвался отправиться в Мшанск и составить статью о том, как проходит коллективизация в селе. Зыбин одобрил это предложение. В разговоре Николай нечаянно проговорился о том, что ему вчера говорил Калабух о революционном руководстве. Зыбин сделал для себя необходимые выводы, но вида не показал.
С Ольгой Зыбиной Николай близко познакомился на одной из вечеринок редакционного отдела. Ольга была со своим мужем холодна. У нее всегда собирались различные малоизвестные поэты и художники. Она их опекала и ходила за них хлопотать. После той вечеринки Николай и Ольга полтора месяца прожили в Крыму. Этот август 1929 они снова решили провести там, но Николай страшно ревновал ее ко всем этим деятелям искусства, которые и здесь не давали Ольге прохода. В один из дней Николай собрал чемодан и уехал обратно. И вот теперь он снова увиделся с ней. Она называла его сумасшедшим и говорила, что он напрасно ее ревнует. Он доказывал ей, что несмотря на то, что ему уже 34 года, он мог бы закончить обучение в университете и заняться своим самым любимым делом — химией. Но из-за нее у него внутри угасло всякое стремление.
9 ноября. Утро после праздников было хмурое, невыспавшееся. Калабух на работу не пришел. Соустину пришлось самому нести свой праздничный отчет Зыбину. Зыбин отчет одобрил и попросил Николая взять шефство над Пашкой Горюновым. Соустин напомнил о себе, что он должен непременно отправиться в Мшанск. Сегодня Николай хотел зайти к жене, но снова не получилось — ночное дежурство в типографии. В типографии Соустин встретил Горюнова, который сообщил ему, что Калабуха сегодня вызвало большое начальство и, как следует пропесочило, вот он и не пришел на работу: «Он одному беспартийному такую, понимаешь, штуку про партию ляпнул…» Николай сразу понял, кто был этот беспартийный, и что начальству про это все донес Зыбин. В третьем часу ночи он отправился к Катюше. Она не выразила ни удивления, ни восторга, а приняла его (по родственному) такого какой есть. Николай страшно соскучился и страшно устал, поэтому сразу лег спать.
Глава 3: Счастье
(данная глава не является частью сюжетной линии романа, повествование ведется от лица автора)
Время действия: дореволюционный период ( конец 19 — начало 20 века)
Когда я немного повзрослел, меня отправили в Пензу, учиться в гимназии. Я жил у своего дяди. У него была жена и сын. Дядя работал столяром и делал гробы. Сначала мне было страшно просыпаться среди гробов, но я привык. Потом я стал даже помогать делать гробы, по мере своих сил. Если нужно было сделать детский гроб, с меня брали мерки. Я так привык к гробам, что даже спал в них. Когда одноклассники узнали про мое житье-бытье, они стали меня побаиваться и уважать. С заказами у дяди всегда было туго. Гробовщиков в Пензе было много, но в тот год по городу гулял тиф, и кое-какая работа была. У нас на шкафу стоял массивный дубовый гроб — венец творения дяди. Дешево его было жалко продать, а за дорого никто не брал. В гимназии я учился хорошо, но очень плохо шли дела с математикой. Учитель математики — Петр Эмилиевич Слюсарев, человек болеющий чахоткой, внушал мне страх. На его уроках я немел и ничего не мог понять. Уже давно у меня в голове была мысль: «Вот бы этот Петр Эмилиевич умер, и положили бы его в тот самый дубовый гроб!» Перед зимними каникулами Петр Эмилиевич поставил мне две двойки. Когда я приехал домой и показал отцу свои оценки, он яростно меня выпорол, потому что за каждую отметку отец платил своим горбом. Но потом отец подобрел, моя семья не оставляла надежд, что хотя бы я выучусь и выбьюсь в люди. В город отец поехал вместе со мной, чтобы посоветоваться с дядей. На совете решили, что нужно дать взятку Петру Эмилиевичу, но тут я объявил, что он все равно скоро помрет. Учитель кроме чахотки теперь еще подхватил воспаление легких и долго ему не протянуть. На следующий день дядя вместе со мной пошел в школу и о чем — то долго разговаривал со школьным швейцаром. Вместо Петра Эмилиевича у нас теперь преподавал математику сын директора, студент. И тут началась светлая полоса. На его уроках я сразу стал все понимать и даже получил четверку. Другие гробовщики тоже сообразили, что учитель математики скоро умрет и стали допытываться подробностей у швейцара. Дома у меня постоянно интересовались о здоровье Петра Эмилиевича. Но тут он снова вернулся в школу, к счастью ненадолго. Все случилось как нельзя лучше. Петр Эмилиевич умер. Дядя дорого продал гроб его родственникам. Математику у нас в гимназии стал вести сын директора. Весной дядя со всем семейством уехал в Сызрань, а меня отдали к другому дяде — сапожнику.
Глава 4: Едут.
Иван Журкин и Петр Соустин продолжали свое путешествие. Ночь. Когда подъехали к станции «Пенза», Иван стал будить Петра, чтобы тот сбегал за билетами. Нехотя Петр сделал это. Через два часа паровоз двинулся дальше. В Красногорске у них из знакомых была только Аграфена Ивановна. После Мшанска скрывалась она уже в третьем месте, на Урале, в заштатной слободе. Героям и самим не верилось, что Аграфена Ивановна приютит их, но больше рассчитывать было не на кого. К утру уже проезжали Сызрань. На Журкина напали горькие воспоминания.
25 лет назад у него с отцом здесь была своя мастерская. Жили они довольно неплохо. Иван даже вступил в пожарное общество и проходил мимо барышень в золотой каске. Но в один июньский день половина Сызрани сгорела, а вместе с нею и мастерская Журкиных. Отец умер через три дня, не выдержало сердце. Иван сам сколотил ему гроб.
Теперь Журкину шел пятый десяток, а он так и не добился в жизни сладкого куска. Петр разговорился с парнишкой, который сидел в углу вагона. Парня звали Тишкой, ему было 18 лет, и он оказался земляком Петра. Тишка с матерью работали на кулака, но когда его раскулачили, кормиться стало негде. Умные люди посоветовали Тишке ехать на Красногорскую стройку. Петр сказал Тишке, чтобы тот держался поближе к нему и к Журкину, тогда не пропадет. Когда встали у Сызрани, Тишка сбегал за кипятком, стали есть. Все, кто был в вагоне, делились друг с другом едой. За перекусом разговорились. Все, так же как и Петр, и Иван, и Тишка, ехали куда глаза глядят, за лучшим куском. Все стали ругать Советскую власть, которая обложила народ непомерными налогами. В Самаре вагон изрядно опустел, остающиеся захватили лучшие места, чтоб поспать. Когда паровоз остановился, Тишка вышел на перрон и стал клянчить деньги у прохожих. Его чуть не поймали. Тут Тишка увидел Петра, который направился к привокзальному буфету. Петр сел за освободившийся стол и стал доедать то, что не съели посетители буфета. Тишка стал делать то же самое. В это время Журкин тайком доедал домашние куски (не все время же делиться с Петром). Всех позвали на посадку. Петр и Ивану кое — что принес перекусить. Совестно стало Журкину. Утром, проехав Уфу, очутились совсем в чужой местности. Народ теперь подобрался в вагоне почти весь попутный — на Красногорск. В вагоне появились два комсомольца. Журкин пытался разузнать, как там с работой, но никто ничего не знал — все ехали в первый раз. На одном полустанке ввалилось в вагон целое семейство: муж шахтер перевозил жену с ребенком из деревни в Челябинск, люди бежали от колхоза. Один из комсомольцев, представившись членом выездной комсомольской бригадой московского органа «Производственная газета», стал отчитывать шахтера за несознательность. Петр, от тщеславия, чуть не вскочил спросить про своего брата, но вовремя опомнился. Он на своего Николая обиду таил, дескать, брат обучался в университете за счет денег Петра, а теперь от Николая никаких вестей нет. Журкин выведал у шахтера про Красногорск. Действительно, работы там было очень много, люди туда едут и днем и ночью, но многие возвращаются, жалуясь на пищу и что тяжело. Ивана это обнадежило. Местность за окном стала представлять собой сплошную цепь гор. Приближались те самые места.
Глава 5: За горами, за долами
В ночной степи стоит Казачья слобода. Напротив церкви находится дом булочницы Аграфены Ивановны. Она сидит за столом и угощает чаем двух бородачей. Давно она уже ждет весточки от своего сына Миши. Живет Аграфена Ивановна вместе с дочерью — Дусей. Бородачи и Аграфена Ивановна занимаются базарным делом. Один из них заметил, что при таком большом скоплении народа, здесь можно неплохо развернуться. Другой сказал, что все это до поры до времени. Придет лето и с ним придут страшные ветра, и сдуют все, что успели построить на заводе. На стройке сейчас сложилась плачевная обстановка — паровозы привезли все, что требовалось, а разгружать некому. Тут в ставни окон кто — то постучал. Это пришел Санечка — молодой парень, знакомый Аграфены Ивановны, он работал на плотине, у него была рассечена губа. Санечка стал хвастаться, что на завод привезли много всякой модной одежды и что таким, как он одежду будут раздавать первым. Когда бородачи ушли, Санечка стал излагать Аграфене Ивановне план, как можно на этой мануфактуре нажиться, но тут в дверь кто — то постучал. Это были Журкин, Петр и Тишка. Санечка ушел. Петр сказал, что он друг Миши и что сын ее жив и здоров. На радостях Аграфена Ивановна пригласила всех за стол. Разговорились. Оказалось, что людей выгоняют на разгрузку железнодорожных составов, а за работу вот уже два месяца не платят. Петр понял, что Аграфена Ивановна вьется у «большой воды». Дочь ее Дуся была избалованной и замуж собиралась за инженера, не ниже. Петр на Дусю сразу глаз положил. Увидев, что Журкин привез с собой гармонь, Аграфена Ивановна попросила сыграть, но Иван сказал, что дал зарок: не играть, пока не найдет свое счастье и спокойный кусок. Аграфена Ивановна выгнала Тишку и Журкина, Петра она хотела оставить, но тот из солидарности, тоже ушел.
Глава 6: Трудные дни.
Когда троица добралась до барака, дверь им открыла заведующая бараком — Поля (сама она приехала из Мордовии, от мужа ушла). Сначала Журкин с Тишкой записались в плотничную артель. Но плотничали не больше недели. Всех, и мастеровых и артельных, перекинули в подмогу чернорабочим, на разгрузку железнодорожных путей. До вагонов добирались на грузовиках. Петр этой каторжной работы избежал. Он, через Санечку, устроился помощником заведующего арматурным складом на плотине. Про Журкина узнала вся стройка. К нему все несли свои гармонии на починку. Уединившись, в свободное от работы время, у Поли в каморке, Иван занимался своим любимым делом. В бараке была полная антисанитария, и Поля не знала, как ей совладать с бородачами — сезонниками? В каморке у Поли Журкин прятал свою единственную ценность — гармонь. В бараке давно ходил недовольный говор: сколько продлится разгрузка; когда пошлют на настоящую работу? Однажды в барак заявился уполномоченный от рабочкома, партиец Подопригора. Он начал успокаивать всех, что скоро разгрузка закончится и все пойдут работать по своим специальностям. Насчет зарплаты он тоже обмолвился, что в самом скором времени зарплата будет выдана. Все отнеслись к Подопригоре с недоверием. Петр к этому времени завел много знакомств в других бараках. Он упрекал Журкина в том, что тот упускает Полю, она, дескать, уже с уполномоченным под ручку ходит. Иван сказал, что ему все равно, однако про себя он стал что — то соображать. Петр начал читать книгу «Что нужно знать арматурщику». В бараке пронесся слух, что скоро выдадут жалование. Тишка на радостях стал мечтать, как он отправит первую получку матери. К Петру часто заглядывали дружки из соседних бараков, от них разило запретной водкой. Журкин их сторонился и как можно скорее удалялся к Поле в каморку. Однажды к Ивану в каморку зашел Петр (Поли тогда не было) и стал рассказывать, что Аграфена Ивановна большими делами тут орудует, и все не сама, а через молодцов своих, и что нужно ему (Петру) лишь на ноги встать и все у него будет и Дуся будет его. Журкин дал совет Петру: прекратить все походы к Аграфене Ивановне и к дружкам своим, и Дусю оставить в покое — она девка бракованная, аборт уже успела сделать, всю свою энергию Иван советовал Петру направить в работу. Петр снова стал пристыжать Ивана, что у него Полю уводят из — под носа. Тут пришла Поля. Петр стал рассказывать ей, что Журкин один — одинешенек, нет у него ни жены, ни детей. У Поли появился повышенный интерес к Ивану. Журкин тоже стал подумывать — не купить ли какой-нибудь подарок Поле? Но когда он лег спать, перед ним встала жена (тоже Поля). Дни подходили еще жесточе, чем раньше. К концу второй недели, в самый день выдачи жалованья, Тишку с Журкиным поставили на разгрузку мануфактуры. К полудню дополз до мануфактурных вагонов слух: на плотине давали деньги. От разгружаемой одежды у Тишки рябило в глазах, и он снова улетал в свои мечты. Когда Журкин и Тишка пришли в барак, то по лицам поняли: денег сегодня не давали. Лишь Петр получил свое жалование сполна — девяносто рублей, Тишка в лучшем случае рассчитывал на семнадцать рублей. В бараке нарастало роптание. И тут вошел Подопригора. Он снова стал успокаивать всех, что разгрузка скоро будет завершена, что зарплату скоро выдадут и что нужно составить общий список для профсоюза: кто кем работает и семейное положение. Поля сидела в каморке и помогала Подопригоре. Когда Журкин вошел туда, то еле выдавил из себя, что он вдовец и что детей у него нет. Но когда он вышел, стала грызть его совесть: продал он всех и жену и детей, так бы хоть одежду может быть дали для семьи, а теперь… За чаем Иван отошел и пораздумался: на гармониях тоже можно заработать. Из барака вышел Подопригора и с мыслью: «Где они водку берут, надо выяснить» пошел домой. Жил он не близко. Подопригора понимал, на стройке наступает критический момент: в бараках творится черт знает что, зарплату не платят, и такие как Петр наверняка ходят по баракам и подговаривают народ на бунт, там наверху поторопились с мировым размахом стройки и теперь что — то укорачивают, а может быть и свертывают. Подопригора — мастер коксовых печей, приехал из Донбасса. Во время гражданской войны участвовал в разгроме Врангеля. Жена его бросила, и вот он с двумя ребятишками приехал в Красногорск, проводить индустриализацию.
На другое утро работа у вагонов творилась невесело, как бы расслабленными руками. Казалось Журкину, что пошатывается, идет к разору даже временное его устроение. В любой момент мужики могли бросить работу и уйти, потом попробуй, останови. Все чаще в бараке слышались предложения не выходить утром на работу, только тогда дадут зарплату. К вечеру принесли водки, и все в бараке напились. Поля то и дело выбегала из каморки и ругала пьяных.
Наступило утро. За бараком уже грохотали грузовики. Человек восемь поднялись и пошли к грузовикам. Остальные сорок человек притворялись что не слышат, что еще спят. Грохот машин вдруг стих и послышались гудки. Затем гудки стихли, и машины уехали пустыми. Журкин, Тишка и Петр тоже остались в бараке. К Ивану снарядилась делегация с просьбой, чтобы он говорил с Подопригорой от имени всех здесь присутствующих. Журкин стал отнекиваться. Пришел Подопригора. Началась первая схватка. «Кто тут на Гражданской участвовал?»,- спросил он. Полтора десятка рук поднялось. Это были его будущие дружки, те на кого можно будет положиться. Подопригора стал внушать рабочим не поддаваться на провокации врагов Советской власти. Он захотел, чтобы от лица рабочих кто-нибудь высказался. Все единогласно выбрали Журкина. «Каждый, значит, завсегда хочет себе кусок получше оторвать. Так», — вот все, что смог сказать Журкин. Все стали потихоньку одеваться.
У Петра в голове уже давно созревали мысли насчет промысла по торговой линии. Все, что касалось торговли, было для Петра родным. С малых лет он обучался около бакалейных полок и торговых счетов. Петр уже давно присматривался к заведующему магазином — Сысою Яковлевичу, и чем дольше он присматривался, тем лучше понимал — это свой человек. И в один из дней Петр близко с ним познакомился. Он расписал ему, какую прорву всякого довольствия и материала валят сейчас на строительство. Со временем, конечно, хватятся за разум, наладят насквозь учет, возьмут под тройной, строжайший контроль каждую крошку, — ну, а до той поры!.. Петр и на арматурном складе времени зря не терял. Заведующий оставил ему склад в полном расстройстве. Петр взял себе в подмогу пятерых ребят и в два дня они рассортировали все железо по полочкам. О Петре стало известно, на образцовый склад ходили смотреть с других участков. Заведующий складом не возвращался уже около полутора месяцев, и Петр ждал, что его могут скоро назначить на эту должность. Он не отказался от идеи — покорить Дусю. Петр постоянно появлялся в доме у Аграфены Ивановны. Мануфактуру выдали на участках, и уже с мануфактурой делались дела. Но не только из-за этого он бывал у них в доме. Петр хотел, чтобы Дуся привыкла к его обществу. Времени терять было нельзя: у Дуси появился новый ухажер — вербовщик Никитин. Петр все больше убеждался в том, что Аграфена Ивановна собрала вокруг себя огромное количество добра. Хватит, чтобы Дуся прожила безбедно до самой смерти. После того, как Петр рассказал ей про Сысоя Яковлевича и про те выгоды, которые они могли бы от него иметь, старуха еще больше прониклась к нему уважением. Решено было ошеломить Сысоя Яковлевича своим богатством. Эффект был достигнут. Сысоя Яковлевича с удовольствием принимали в компанию, причем слобода брала на себя все хлопоты по получению и сбыту товара. Для получения в кооперативе малыми хотя бы дозами ребят можно найти сколько угодно. Посыльные при этом ничего знать не будут. Петр потребовал с Аграфены Ивановны расчет: она должна была отдать ему половину всего дохода. Сопротивляться старуха уже не могла, Петр царствовал над нею. Но в виде компенсации он пообещал ей, что возьмет ее в компанию с Сысоем Яковлевичем. Петр советовал Аграфене Ивановне гнать от себя вербовщика Никитина, потому скоро он может за решетку загреметь: вместо того, чтобы ехать в Самару и вербовать там рабочую силу, для чего были даны ему большие казенные деньги, Никитин выискивал тут по баракам лодырей и нанимал их, будто в Самаре, выплачивая им в половинном размере проездные и кормовые деньги, другую половину брал себе, и свои командировочные, и проездные тоже в карман положил. Старуха хотела побольше узнать о своем сыне, Петр сказал, что пока не имеет права ничего говорить: «были раньше разные борцы… и как они скрывались… Так и мы… сейчас нас никто не знает, а придет срок… и Миша, и все…» Начальство закручивало гайки, и Петру приходилось творить свои делишки все изощреннее.
Народ на стройку все прибывал. Уже начали лить из бетона угольную башню. После той схватки в бараке, Поля все чаще стала ругать эгоизм мужиков, больше не вела она душевных бесед с Журкиным. Иван перестал работать у Поли в каморке, а разместился со своим инструментом в бараке, но Поля позвала его обратно.
Лет двадцать назад сошла на Журкина благодать небесная, показалось ему, что нашел он свое счастье в жизни. На радостях Иван устроил пир горой и прошелся по всему Мшанскому уезду со своей гармонью. За Журкиным шла огромная масса народа, а он все пел антиправительственные песни. На следующий день Иван уже сидел в остроге.
Подопригора все чаще появлялся в бараке. Вся молодежь уже перешла на его сторону, и даже Тишка тянулся к нему. Подопригора решил оторвать его от мужицкой родни, он предложил Тишке выучиться на шофера. Тишка рассказал про это Петру, тот только посмеялся над этим. Тишку это очень задело. Подопригора все глубже входил в жизнь барака. С молодежью ему было легче, с нею он беседовал о завтрашнем дне. Со старшим поколением было тяжелее, его больше интересовало то, что будет сегодня. Однажды Подопригора выступил в бараке с докладом. Он говорил, что пятилетку нужно выполнить в четыре года, что Советская власть все делает для трудового народа, и что нужно нещадно бороться с врагами коммунизма. Петр рассказал Подопригоре про вербовщика Никитина и того вскоре забрали. После доклада принесли зарплату за полтора месяца. Тишке дали 66 рублей. Журкин стал жаловаться Петру на Подопригору, который явно на него зуб точит. Петр отдал Тишке и Ивану какие-то талончики, завтра они должны были зайти с ними в магазин. В магазине им отвалили кучу всякого добра. Журкин и Тишка отдали все Петру, тот и с ними поделился малой частью того, что они принесли. Петр снова стал совать талончики Ивану, но тот отказался и Тишку туда не пускал, понял Журкин, что дело там не чистое.
На следующий день, после работы, Иван и Тишка пошли на базар. По дороге Тишка стал рассказывать, как Подопригора уговаривал его учиться на шофера. Тишка согласился, но про то, что согласился, Журкину не сказал. В марте Тишка должен был получить командировку на водительские курсы. Иван говорил, что он и Тишка — люди недалекие, к работе с машинами не приспособленные, лучше уж прибиться к плотницкому делу. На базаре им встретился Петр, он повел их по торговым рядам. Тишке Петр помог купить шубу и даже добавил от себя денег в долг. В шубе Тишка был похож на попа.
Глава 7: На земле предков.
Калабух уже несколько дней не приходил в редакцию. Николай корил себя: «Это все я, все из-за меня» Вечером состоялось партийное собрание по поводу того самого инцидента. Собрание потребовало от Калабуха, чтобы тот написал статью о головокружительных успехах на трудовых участках фронта. После собрания Соустин дождался Калабуха, он стал было извиняться перед ним, но Калабух сказал, что Николай тут ни при — чем. У Соустина камень с души свалился.
В одной из статей Николай прочитал: в Мшанском районе Пензенского округа не выполнен план по хлебозаготовкам. Это стало последней каплей. Соустин решился ехать. К тому же на это его подталкивали и другие обстоятельства. Сестра прислала ему письмо, в котором говорилось, что брат Петр скрылся в неизвестном направлении, а дом их хотят отобрать, как у кулаков. Калабух одобрил поездку Соустина. Зыбин тоже вскоре должен был уехать — в Красногорск (там строился гигантский металлургический завод).
Николаю давно хотелось увидеть Ольгу, но она каждый раз отодвигала дату свидания. Ольга устроилась секретарем в профессионально-техническом издательстве. Оно появилось из-за страшной нехватки водителей тракторов и других машин. Каждую полночь под окнами Ольги проезжали грузовые машины завода «АМО» — так москвичам демонстрировалась продукция завода. Ольгу мучила совесть-вся Москва, и огромная страна рвались в светлое будущее, а она не сделала для этого ничего полезного. Ольга работала в отделе бюрократической системы, и эта работа угнетала ее, она чувствовала себя ненужной. Ольга решила устроиться на автомобильные курсы, по телефону ей сказали, чтобы она приходила через месяц. Ольга назначила свидание Соустину, при встрече она сказала ему, что им нужно расстаться, потому что роль любовницы ей надоела: «Коля, я с двоими жить не могу…Мне кажется, тогда не будет вымученного дурмана, все станет спокойнее, яснее…Освободятся силы для другого, это необходимо сейчас…А все-таки, Коля, ты не тот человек, которому можно довериться, чтобы спокойно перейти улицу»
Ольга вернулась домой. Ей позвонил Зыбин и сказал, что перед его отъездом они могут сходить на спектакль, Ольга согласилась. После спектакля они зашли в ресторан. Там Ольга выпила лишнего и призналась мужу, что бросила ходить на службу. Затем разговор зашел про Соустина. Зыбин считал его парнем работящим, но не выдержанным, с интеллигентщинкой. Приехав домой, Ольга порвала фотографию, на которой она вместе с Соустиным отдыхала в Крыму. На следующий день к Николаю пришла проводить его Катюша. Она стала убираться у него в кабинете, и тут Соустин понял, что она никогда не предаст и не обманет его, настоящая жена. Николай сказал ей, что пришло время круто изменить жизнь: «У меня этот год самый серьезный, поворотный год. Я буду добиваться и добьюсь… Добьюсь работой». Катюша во всем с ним соглашалась. Соустин зашел к Зыбину для получения исчерпывающих указаний насчет его поездки. Зыбин сказал, что многие сейчас считают, что большевики в своих газетах обманывают народ, поэтому Соустин должен был писать только правду. Зыбин упрекнул Николая в том, что тот не учится на химика: «Наша редакция имеет связь со всякими институтами и всегда окажет вам содействие»
Глубокой ночью Соустин прибыл на место. Его встретил извозчик Василий и довез до Мшанска. Брат Петр куда-то уехал, и вестей от него не было. Сестра-Настя жила лишь за счет тех денег, которые ей посылал Николай. Дом у Насти вскоре собирались отобрать и отдать бедняку Кузьме Федорычу. Соустин успокоил сестру и даже заверил, что к лету отремонтирует ей дом. Николай с Настей вышли прогуляться по Мшанску и зашли в гости к Поле Журкиной. После отъезда Ивана она одна вела хозяйство и воспитывала детей. Поля рассказала, что Иван недавно прислал ей сто рублей, что работы у них там много, и что Петр в начальники выбился. Через два дня Соустин отправился к Василию, он хотел узнать из первых уст: как живется сейчас крестьянину. От Василия Николай также услышал и про Кузьму Федорыча. Соустин понял, что этот Кузьма уже многим здесь встал поперек горла. Василий откровенно рассказал Николаю, что в колхозе дела очень плохи (он свою лошадь уже совсем загнал по колхозным делам), и что такие, как его брат-Петр и есть хозяева жизни (убегут из колхоза и где-нибудь руками помахивают и деньгу гребут).
Соустин стал ходить по домам и собирать материал для статьи. Однажды под окнами его дома показался Кузьма Федорыч. Николай радушно принял его. Кузьма лестно отзывался о Петре и сказал, что теперь победили бедняки и все их слушаться должны. Соустин со всем соглашался. Кузьма понял, что Николая голыми руками не возьмешь.
Соустин написал статью и отослал ее в Москву, оставалось решить вопрос с домом. Николай заглянул к Кузьме Федорычу. Тот пытался вызвать Соустина на ссору и все доказывал, что он теперь власть. Николай со всем соглашался и даже со своей стороны обещал помочь. На другой день Соустин предложил сестре отдать этот дом Кузьме Федорычу, а самой снять где-нибудь избенку. После такого предложения сестра перестала с ним разговаривать.
Николаю требовалось зайти в сельсовет и подкрепить свою статью документальными данными. В сельсовете Мшанска главным был бывший пастушонок комсомолец Бутырин. В тот день когда к нему пришел Соустин, у Бутырина были дела поважнее: из Пензы пришла телеграмма — погрузить зерно и отвести его на элеватор, но именно в этот день большинство подвод было занято. Но Николай показал Бутырину мандат на имя Н. Раздола, в котором все учреждения приглашались содействовать предъявителю сего мандата. Ему тут же дали отдельный стол и необходимые документы. В сельсовет зашел Кузьма Федорыч и сказал, что нашел еще несколько подвод. Кузьма стал требовать от Бутырина бумажку с печатью, тогда бы он еще и Василия задержал. Соустин стал рассказывать Бутырину про ситуацию с домом, и тут раскрылась его личность (семейство Соустиных до революции считалось кулацким). У Николая тут же забрали все документы и затребовали адрес той организации, где он работает. Соустин стал собираться назад в Москву. Николай думал, что Василий довезет его до станции, но тот бесследно исчез. В тот же день Кузьму Федорыча нашли убитым.
В редакции всем понравилась новая статья Соустина. Исполняющий обязанности Зыбина — Калабух пригласил Николая посетить вместе с ним дипломатический прием.
Глава 8: Тают снега.
Ольга пришла на автомобильные курсы, но ей сказали, что те откроются лишь через месяц. Тогда она решила идти на тракторные курсы. Ольга стала постепенно избавляться от тех деятелей искусства, которые раньше находились под ее опекой. Кроме нее на курсы пришли бывшие крестьяне, она чувствовала себя среди них чужой. На первое занятие она надела свои самые невзрачные наряды, но все равно оказалась моднее тех баб-крестьянок, которые пришли вместе с нею. Ольге обучение давалось легко.
Красногорская стройка продолжалась. К весне было закончено строительство плотины, и рабочих оттуда перебросили на основной участок — строительство доменных печей. Стали создаваться бригады каменщиков, бетонщиков, чернорабочих. Журкин попал в бригаду плотников, Петр снова в арматурный склад. Жена писала Ивану, что семейство его находится на пороге голода, и только его деньгами они пока держатся. Журкин писал жене, чтобы продержались еще месяц-два, а дальше полегче будет. В марте Тишку приняли на шоферские курсы. Впервые Тишка отправился на стройку без Журкина. Обучение Тишке давалось тяжело.
Наступила ранняя весна. Повсюду была грязь, в ней вязли машины и люди. Стройка все больше разрасталась и уже начинала притеснять Казачью слободу. Аграфена Ивановна смотрела на все это с негодованием, она понимала, что новое время не за горами и что в том времени ей места не будет. Кооператор Сысой Яковлевич не оправдал надежд Аграфены Ивановны. Когда он увидел, какими капиталами заправляет старуха, ему тоже захотелось урвать золотые горы. Сысой Яковлевич стал требовать со старухи много денег, но когда та ему отказала, он решил сам сколотить себе состояние. Петр утешал Аграфену Ивановну: «Эх, мамаша, проживем и без него, на наш век дураков хватит!» Старуха все допытывалась у Петра про сына. Петр рассказал ей, что тот является членом Второго Интернационала и сейчас находится в подполье и налаживает борьбу. Петр стал готовиться к новому шагу в своей карьерной лестнице. Заходя по делам в Управление, он стал заводить знакомства с влиятельными людьми, вскоре его могли перевести на новую должность-заведующий продуктовым или вещевым складом. Тогда бы Аграфена Ивановна уж точно не возразила насчет его свадьбы с Дусей. Через несколько дней, когда Аграфены Ивановны не было дома, Петр зашел к ней. Дуся была одна дома. Петр раскрыл перед ней свою натуру. Он говорил как ему одному одиноко, нет смысла в жизни. Вот если бы Дуся ответила ему взаимностью… Разговор так и кончился ничем, но Петр угадал, что еще немного, и Дуся его полюбит.
К Поле в барак зашла знакомая, тоже заведующая бараком. Поля чуть не сгорела со стыда, ее казалось, что ее барак находится в самом ужасном состоянии. На следующий день Поля пошла в Управление. В комнате сидели секретарь, Подопригора и один московский товарищ из газеты. Поля ворвалась к ним. Она рассказала про положение в бараке и требовала немедленного улучшения жилищно-бытовых условий. Секретарь обещал во всем разобраться. У выхода Полю остановил товарищ из газеты — это был Зыбин. Он узнал, где ее можно будет найти, чтобы поподробнее побеседовать. На следующий день Поля пошла в отдел снабжения, там ей выдали все необходимое.
Над Казачьей слободой повисло недоброе знамение — купол церкви стал светиться. Поползли слухи, что церковь скоро уйдет под воду нового водохранилища или ее вовсе закроют и сломают. Было назначено поселковое собрание. Проводить его должен был Подопригора. Жители слободы жаловались на свою жизнь и на небывалую смертность. Они говорили, что ничего не имеют против стройки, лишь бы их оставили в покое. Подопригора объяснил ситуацию со смертностью: духовенство слободы нарочно подкапливало покойников к воскресеньям, особенно в морозы, наваливая в праздники сразу полцеркви гробов и создавая этим впечатление о небывалой смертности. Также Подопригора объяснил свечение купола церкви: в связи с расширением стройки пришлось установить несколько мощных прожекторов между слободой и строительной площадкой. Лучи прожекторов падали прямо на купол, но никто не мог понять происхождение этих лучей, потому что они светили из-за бугра. В разных местах Подопригоре захлопали в ладоши. На собрании были Тишка и Аграфена Ивановна. Тишка узнал ее. Когда он увидел, как старуха обвиняет Подопригору во всех грехах, он понял, что Аграфена Ивановна — пережиток прошлого и с ней надо бороться. Когда захлопали в ладоши, Тишка стал хлопать так сильно, чтобы старуха его заметила. Аграфена Ивановна его заметила и тоже узнала.
Перед Пасхой в слободе намечался большой базар — горячая пора для Петра. Он основательно подготовился к нему, чтобы получить побольше выручки. В день базара Поля решила устроить у себя в бараке большую уборку и выгнала всех рабочих на базар. Тишка тоже пошел на базар, ему хотелось продать шубу и шапку, которые ему уже опостылели. На базаре он не удержался и подошел к фотографу, чтобы тот снял его на фоне автомобиля. У Журкина пропало белье, он уж и не знал где его искать, но тут он увидел свое выстиранное и сохнущее белье у Поли в каморке, такого он не ожидал. Иван отправился на базар купить Поле какой-нибудь подарок. Там он встретился с Петром. Журкин стал жаловаться на свою жизнь, а Петр начал своею жизнью хвалиться. И думалось Ивану, что Петр и до большевиков хорошо жил и при большевиках лучший кусок имеет, а он как был бедняком, так и останется. Но тут к Петру подбежала Аграфена Ивановна и стала жаловаться: застава рабочих остановила и конфисковала две телеги с товаром, которые ехали на базар (это были телеги Петра и Аграфены Ивановны). Петр со старухой ушли, Журкин побрел дальше. Иван столкнулся на базаре с Подопригорой и отвел его в сторону, поговорить. Журкин изложил свою идею: летом велик риск возникновения пожаров на стройке, поэтому нужно создать пожарную бригаду. Подопригора это предложение одобрил и обещал помочь. Ему хотелось побольше узнать этого человека. Журкин рассказал, что он мастер-краснодеревец, но для него здесь работы нет, поэтому он работает в плотничьей артели. Подопригора сказал, что на деревообделочном заводе очень нужны квалифицированные кадры. Но тут их обоих отвлек шум народа на базаре. Пока Тишка позировал фотографу, его случайно увидела Аграфена Ивановна, которая шла вместе с Петром по базару. Она стала кричать, что Тишка украл у нее деньги. Вокруг них собралась толпа. Жители слободы собрались избивать Тишку. Мимо проходили знакомые Тишки, вместе с которыми он посещал шоферские курсы. Они вступились за него. Журкин тоже кинулся защищать Тишку. Подоспела милиция, и конфликт удалось урегулировать.
Ольга прослушала курс лекций. Впереди была езда на тракторе. Ольга отлично справилась с заданием. После сдачи экзамена она отправила мужу в Красногорск телеграмму: «Выезжаю Ольга».
Глава 9: Песня.
Подопригора устроил Журкина на деревообделочный завод в сборочный цех. И хотя Иван был очень рад этому, ему все еще не верилось, что он найдет свое счастье в жизни. Слишком много горя было у него за спиной: пожар Сызрани, голод, разруха. Понемногу Журкин втянулся в работу. Иван стал подолгу задерживаться на работе, работал без устали. Начальник цеха стал уважать его и называл только Иваном Алексеевичем. Журкин стал занимать главенствующее положение в цехе. Никто не стеснялся подойти к нему и спросить совета. Однажды к нему зашел Подопригора и напомнил про пожарную бригаду. Иван должен был выступить на собрании и изложить всем свою идею. И понял Журкин, что теперь он нашел твердую опору в жизни. Советская власть нуждается в нем, она не бросит его, поможет в трудную минуту. Иван сколотил пожарную бригаду. Каждый день, перед работой пожарники тренировались: таскали лестницу, лазали по столбу, раскатывали шланги. Стройка становилась родной для Журкина. Иван договорился с Подопригорой, что его бригада устроит показательное выступление первого мая. Однажды начальник цеха позвал Журкина к себе в кабинет. Он сообщил ему, что скоро рядом с заводом будут строить жилой дом и Иван сможет перевести свою семью сюда. На завод к Журкину зашел Петр (сказал, что по дороге). Уходя, Петр кому-то подмигнул в цехе, но Иван так и не смог узнать кому. Поля была очень рада за Журкина: «Я завсегда загадывала, Иван Алексеич, что вам, как мастеру, большой ход будет». Поля даже пригласила Ивана в кино, после этого Журкин понял, что ему пора сбривать бороду. Поля рассказала, что Подопригора (по случаю праздника) приглашает ее и его на пикник. Иван сказал, что возьмет с собой гармонь. Журкин ломал свой зарок.
Наступил праздник — первое мая, Журкин был сам не свой — то и дело выбегал проверить: все ли готово для показательного выступления. Наступил долгожданный час. Собралась огромная толпа. Журкин показался из дверей цеха, без бороды и в золоченой каске. По команде бригада стала готовиться тушить вымышленный пожар. Но когда Журкин скомандовал подать воду, ничего не произошло. Кто-то учинил диверсию: все краны с водой были выведены из строя — в них забили дубовые клинья. Подопригора похвалил Ивана за выступление. После обеда Журкин стал собираться на пикник, пришел Петр. Иван сказал ему, что ломает свой зарок: он нашел верный кусок в жизни. Петр сказал, что сомневается насчет верности этого куска.
Тишка и его товарищ — Василий Петрович направлялись в березовую рощу. По дороге их догнала машина и, поравнявшись с ними, заглохла. За рулем сидела Ольга. Тишка и Василий Петрович помогли завести машину и уселись в кузове. Но тут Василий Петрович увидел, как человек с рассеченной губой сорвал гайку с водяной колонки, и оттуда стал бить фонтан. Рядом находился шамотный кирпич. Василий Петрович и Тишка выскочили из кузова и побежали спасать народное имущество. Им удалось остановить воду до прихода подоспевшей охраны.
Подопригора, Поля, Журкин и увязавшийся за ними Петр пошли в березовую рощу. Когда пришли, выпили и закусили, потом Поля попросила Журкина сыграть. Журкин исполнил ту песню, из-за которой его посадили в острог. Но песня у Журкина не получалась, она не брала за душу его слушателей. Поля попросила сыграть что-нибудь повеселее. И тогда Иван сыграл им Мшанский тустеп. Парни и девчата, отдыхавшие поблизости, закружились парами. В душе у Журкина загорелась искра счастья. А гробовщик все играл, все играл!
Роман не является законченным. Во второй книге (по наброскам автора) должны были произойти следующие события: Николай Соустин приедет на красногорскую стройку и разорвет все отношения с братом; Николай сблизится с Зыбиным; у Николая возникнет конфликт с Калабухом. Калабух окажется врагом Советской власти. Петр Соустин сблизится с ним. Завод будет достроен и начнет выпускать металл. Тишка станет ударником завода. Он вступит в противостояние с Петром Соустиным и ему подобными и победит.